ВСПОМИНАЯ  БУДУЛАЯ  

 

        Но я никогда его не забывала. Их, Будулаев Романовых, на моей памяти было много... Самый первый появился в нашем хуторе в середине пятидесятых. Сам Анатолий Калинин расскажет об этом лучше:

         - Поселился у нас в хуторе цыган Иван Васильевич Андреев. Работал в колхозе кузнецом. Младший брат его, Будулай, всегда ходил в красной рубашке. Иван Васильевич Андреев рассказал мне о своей семейной драме. Его сын Ваня с бабушкой, матерью жены, путешествовал по железной дороге - после войны часто можно было встретить в поезде цыганку, которая предлагала погадать. В том же вагоне ехал какой-то майор с женой. Ваня чем-то им понравился, они все время угощали его конфетами. Бабушка сошла на станции Тихорецкая, погадать решила, а когда вернулась в вагон, там уже не оказалось ни Вани, ни майора с женой...

      Помню, Отец рассказывал эту историю корреспондентам газет в ответ на их вопросы о прототипах романа, о том, почему именно цыган стал его главным героем. Потом, оставшись один, что-то вдруг записывал на первом попавшемся клочке бумаги, мял его, кидал на пол. И снова писал на чем попало... Мы, домашние, знали: любое напоминание о Будулае вызывает у Отца желание быть с ним снова и снова.

         - А ты помнишь того Будулая? - спросил он как-то меня.

       Еще бы я его не помнила, хоть и была в ту пору девчонкой-подростком. Статный, жгуче красивый Будулай Андреев пользовался большим успехом у молодых  - и не только - женщин нашего хутора. Был он ласковый и обходительный, ездил на велосипеде, играл на Дону с нашими мальчишками в футбол... Кур не воровал. Плясал  здорово. И вообще был рубаха-парень, но бездельник отъявленный, о чем говорил даже его старший брат. Кстати, Иван Васильевич гордился своим именем - знал, что так звали русского царя.

         А дальше пускай рассказывает Анатолий Калинин:

      ...Вспоминаю, как во время контрнаступления наших войск на Южном фронте в 1941 году я видел в районе Малой и Большой Белозерок цыганскую кибитку, раздавленную немецким танком. Тогда говорили: мать погибла, старик погиб, а какая-то женщина, украинка, подобрала ребенка. Это тоже отпечаталось в памяти.

      Позже в Донском кавалерийском корпусе генерал Селиванов возил меня с собой в госпиталь, награждал там одного разведчика, цыгана, орденом. Храбрый был разведчик и очень ловкий. Запомнилось мне его смуглое с крутыми скулами лицо и длинные, как у музыканта, пальцы.

     Полковник Привалов Никифор Иванович, который тоже служил в Пятом Донском, после того, как я опубликовал в «Огоньке» первую часть «Цыгана», прислал мне письмо об одном цыгане по фамилии Ищенко,  бесстрашном разведчике. Но имя Будулай ко мне прикипело то ли своим звучанием, то ли какой-то особой - древней - романтикой. Уже гораздо позже я узнал, что оно арабского происхождения и в переводе означает «полная луна». Но, возможно, это лишь одно из толкований. Цыгане, мне кажется, появились на Земле раньше многих других народов, видели Атлантиду, быть может, были свидетелями ее гибели. И совсем уже безумная мысль: а что если они - потомки атлантов, разочаровавшиеся в так называемых благах цивилизации и решившие связать свою жизнь с природой, волей... Мы пытаемся их приручить, посадить на место, заставить чем-то заниматься, что-то строить и так далее. А они уже с детства знают: все это суета сует. Нет, мой Будулай не совсем такой, он в чем-то русский цыган, но и он - человек вольный...

     Мне попалось в старой папке письмо читательницы Елены Савченко из Камышина, датированное 27-м октября 62-го года.

 

                  «Уважаемый Анатолий Калинин.

        Я прочла Вашу книгу Цыган и очень разочарована.

        Нужно быть мужчиной, чтобы сделать такой конец.

     Не знаете, как трудно жить одинокой, и сколько  тихих слез пролили бы женщины с благодарностью, перевернув последнюю страницу. А я же плачу от обиды за Клавдию и Будулая.

      Я знаю, что переписать последнюю главу можно, но Вы этого не сделаете, у Вас очевидно не найдется времени.

     -  Сюжет насильно не повернешь, - говорит Анатолий Калинин. - Есть логика образа,  у него своя жизнь, внутренняя сила. Да, получал и получаю я много писем с просьбами соединить Будулая и Клавдию. Целый коллектив женщин решил на собрании, что Будулая нужно разыскать с милицией и доставить на хутор к Клавдии Петровне Пухляковой. Я не смеялся, получив это письмо. Дело в том, что эти милые женщины искренне убеждены, что такие люди, как Клавдия и Будулай, достойны счастья. Я согласен с ними, но... не могу я выламывать руки своему цыгану, он будет идти туда, а я - тянуть его в другую сторону. Да и с Будулаем такие штуки не пройдут: он человек «из природы»...

      А еще я вспоминаю самого первого сценического Будулая. Это был актер цыганского театра «Ромэн» Николай Шишков. Он же сыграл и во второй части, которая называлась «Костры Будулая», поставленной в том же театре «Ромэн». Это было в начале шестидесятых. В цыганском театре всегда был аншлаг, играли и пели там такие замечательные актеры как Ляля Черная, Николай Сличенко, Рада Волшанинова, Владимир Ташкентский и многие другие. И автора «Цыгана» там встречали  шумно и радостно.

     И не только там.

    Остановился на горе табор, раскинул шатры. Видно из нашего окна в угловой - северной - комнате, как на самой макушке Володина бугра стоит цыганка. Ветер развевает ее юбки, холодный - ноябрьский - ветер, а она все стоит и стоит...

     - Куда ты? - спрашивает  мама Отца, надевающего в сенях пальто.

    - К цыганам. Скоро вернусь. - И, уловив в ее взгляде что-то вроде беспокойства, добавил: - У моей Земфиры зеленые глаза. Да и я уже не так молод, как пушкинский Алеко...

     Стало смеркаться. И дождик зарядил - нудный, промозглый... Я зажгла во дворе фонарь на высоком столбе - в хуторе в ту пору была тьма египетская. Слышу шаги за воротами. Бегу навстречу. Отец!

     - Я там встретил Шелоро. Она мне нагадала...

     Не помню, что нагадала Отцу в тот день таборная цыганка Шелоро, но вскоре это имя появилось на страницах романа. Тягучее, словно переливающееся монистами и шуршащее оборчатыми юбками. Думаю, остальные читатели тоже полюбили эту новую героиню с первого взгляда. Еще на том самом товарищеском суде, где Настя хотела забрать у Шелоро детей. Ох, уже эта Настя...

    Вот такой ее изобразил новочеркасский художник Борис Плевакин. Она чем-то похожа на его портрете на Лидию Вележеву, сыгравшую Настю в третьей по счету экранизации романа «Цыган». За каких-то двадцать пять лет «Цыган» выдержал  или, точнее сказать, подвергся трем экранизациям. То есть, Будулай всегда был с нами. Это и Евгений Матвеев, и Михай Волонтир, и Отар Мегвинетухуцеси... И, конечно же, Николай Проваторов, чья инсценировка романа  Анатолия Калинина «Цыган» многие годы занимала первые строчки в репертуарах театров практически всего Советского Союза. А   с Калининым все это время был свой Будулай. «Какой он из себя? - как-то спросила я Отца. - Ты представляешь его себе зрительно?»

     Он ответил не сразу.

    - Красивый. Мужественной и немного суровой красотой. Очень опрятный. Худощавый. С крутыми скулами и смуглым от загара лицом.

     - Похож на...

     Отец уловил ход моих мыслей.

    - Не похож на Михая Волонтира, хотя он мне  понравился. Мне понравились каждый по-своему все три киношных Будулая. Но...

     Я снова уловила ход его мыслей:

     - Ты хочешь сказать, есть такие личности, которые экран может приземлить.

     - Вероятно. Я, например, не представляю на экране Иисуса. Мой Будулай не Бог, конечно, но...

    - Ходит и учит добру. Власти его не жалуют. Мафии жить мешает. Ну да, во времена Спасителя мафии еще не было.  Помнишь, Искра Денисова написала в своей статье, что Будулай - это сам Калинин. Такой же идеалист, романтик, однолюб. Наверное, она это имела в виду. А дедушка Вениамин говорил, у нас в роду цыганская кровь. Это правда?

     - Мой отец любил пофантазировать, а я очень любил его слушать и все просил: расскажи. Особенно интересовала меня наша родословная. Как-то спросил у него: «Почему мы Калинины?»  Он засмеялся весело, оглянулся на дверь. Мамы в доме не было, а то бы она обязательно вставила свою насмешливую ремарку. «Мне рассказал прадед, что жил у них одно время за станицей под кустом калины цыган, вот и пошли от него Калинины». Шутка, я думаю, но в жилах казаков намешана горячая смесь.

    -  А почему ты не хочешь опубликовать последнюю - девятую - часть романа? - поинтересовалась я в очередной раз - Отец всегда очень умело уходил от ответа на этот вопрос.

     На этот раз он был в настроении.

    - Написал я ее на одном дыхании. И в чем-то она, мне кажется, больше похожа на кинороман или сценарий. Главная героиня в ней - Татьяна. Русская. Казачка. Возлюбленная Вани Пухлякова. Там есть мои стихи, которые я посвятил Саше, твоей маме. Надеюсь, она не обидится, что Ваня поет песню на эти стихи для своей Татьяны. - Отец задумался. - Я не хочу спешить с публикацией. Ты потом сама решишь, достойна эта часть стать продолжением романа или нет. А я пока воздержусь. И Будулай мой там уже пожилой, и Клавдия. А я ведь помню и люблю их еще довольно молодыми людьми. Знаешь, за то время, что я писал «Цыгана», эти люди стали мне родными, невероятно близкими... Я писал «Цыгана» с большими перерывами, отвлекаясь на другие свои произведения, на депутатские дела. А потом вдруг слышу этот стук в окно. Обычно на рассвете. И знаю уже - Будулай пришел, потому что я соскучился о нем, быть может, и он соскучился тоже... Я ему и стихи посвящал:

 

                А ты, цыган, запой

                Наперекор судьбе,

                Чтоб ни было с тобой

                Нельзя не петь тебе, -

 

    Продекламировал-пропел Отец своим высоким чистым тенором. Таким, каким пел мне в детстве «Поехал казак на чужбину далеку...»

 

 

                                   НАТАЛЬЯ  КАЛИНИНА