моя жизнь  -  это музыка

     Любовь Анатольевна Калинина — старшая дочь писателя, выпускница детской музыкальной школы им.П.И. Чайковского. Она родилась в 1937 году в Ереване, куда Анатолий Вениаминович был послан работать корреспондентом «Комсомольской правды». Мама Любови Анатольевны, в честь которой её назвали, умерла через месяц после родов в больнице. Заботу о новорождённой внучке взяли на себя родители Калинина - Вениамин Александрович и Евгения Ивановна, которые по-прежнему учительствовали в Новочеркасске. С Любовью Анатольевной мы познакомились в июне 2015-го, когда она приезжала на день памяти отца, но поговорить основательно удалось лишь юбилейным летом в хуторе Пухляковском на торжествах, посвящённых 100-летию со дня рождения Анатолия Вениаминовича. Старшая дочь писателя не только внешне очень похожа на своего знаменитого родителя — тот же внимательный взгляд, то же умение слушать, та же неспешная манера разговаривать, но и личность самодостаточная — заслуженная артистка России.      — Любовь Анатольевна, каким Вам запомнился отец?

   — Всю свою сознательную жизнь — 65 лет — я прожила в Москве, но окончательно москвичкой не стала. Всегда чувствовала, что моя маленькая родина именно здесь. Эти края для меня родные — казачья кровь сильна! Как и первые детские впечатления об отце. Мне было четыре года и понять, что такое война, в силу своего возраста я не могла. Но помню, быстрый папин забег, когда он нас отправлял в эвакуацию. Бабушка спрашивает: «Куда мы так спешим?» Он отвечает: «Мы поедем к моему другу на Кубань, с которым я прошёл финскую войну и вы останетесь там жить!»

    Дедушка был директором школы, он вместе с эвакуированными детьми отправился в Ашхабад. Мы с бабушкой поначалу оказались на Кубани, а потом в Москве у старшей папиной сестры. Вернулись в Новочеркасск только после его освобождения советскими войсками. Отец как военный корреспондент постоянно был на передовой. Нашу семью разбросало в разные стороны. С этого времени я с папой не общалась или очень мало. А когда он появлялся, я как-то внутренне подтягивалась, потому что он носил военную форму, быстро всё делал, работал в газете, а там ритм «всё время спешу». Больше моих детских впечатлений об отце не было. Они складывались из рассказов дедушки и бабушки, которые меня воспитывали.

     ... Папа ушёл, но я до сих пор в это не верю, все мои клеточки этому сопротивляются... Всё время думаю, сейчас буду подъезжать к воротам, он выйдет и скажет: «Деточка моя, ты не волнуйся, моя маленькая, мы с тобой ещё много раз встретимся...» Он мне рассказывал, что каждый день ходит к воротам, делает по 10 маршрутов, которые придумал, чтобы себя держать в руках. Но я знала, что сердце ему покоя не дает и осталось немного. Мы общались всё время. Лето, когда он обосновался в Пухляковке, я проводила у них с Сашей, младшая сестрёнка Наташа росла моим хвостиком. Когда стала жить в Москве, приезжала сюда на каникулы, затем в отпуск. Папа, бывая в Москве, один или с Сашей, всегда находил время для меня, моей семьи. С моим мужем Юрием, профессором Российского университета дружбы народов, они могли беседовать часами на разные темы, доверяя друг другу сокровенные мысли. Когда бабушка Женя уже стала жить у меня и очень болела, он в полной мере проявил себя нежным и заботливым сыном. У меня много друзей, но потерю папы не заменил никто.

    Я знаю,  Саша с папой настолько друг в друге нуждались, как будто они получили друг друга как талисманы. Она была незаменимым помощником, каждую строчку прочитывала, всё знала на память. Александра Юлиановна — моя мачеха, но мы с ней хорошо ладим всю жизнь. Я её очень люблю. Дружны всю жизнь и с Наташей, когда она подросла, стала моим защитником. Дедушка только сделает мне какое-то замечание, а она ему: «Ты почему на мою Любочку нападаешь?» И хотя жизнь нас развела по разным городам, не забываем мы друг о друге. «Наташа, — говорю я ей, — мы с тобой одной крови остались только двое!» Моя грусть по папе светла. Он был очень ранимый человек. И поэтому других никогда не обижал. Его уважали за то, что он был очень тактичным, честным и позитивным, чужую боль принимал как свою.

    — Вы стали заслуженной артисткой России. Любовь Анатольевна, как начинались Ваши музыкальные университеты?        — Музыка всегда жила в нашей семье. Прадед обладал редким голосом, бабушка пела в церковном хоре. У отца была отличная коллекция грамзаписей классической музыки. Его старшая сестра пела в хоре Всероссийского радио. Видимо, всё получилось само собой. Однажды, это было перед войной, соседка рассказала бабушке о том, что когда у неё собираются гости и поют песни, маленькая Любочка прикладывает ушко к двери, слушает, а потом повторяет мелодии. "У девочки отличный слух, сводите её к специалистам," — посоветовала она. И бабушка отвела меня в музыкальную школу. Помню, что меня просили спеть, спрашивали, какое количество звуков прозвучало, я повторяла хлопки... В школу меня взяли. Первой учительницей, начальным педагогом, три года у меня была ученица композитора Скрябина Любовь Ивановна Бабченко. Затем я занималась с Екатериной Георгиевной Круссер, лучше её в школе никого не было. Она окончила Петербургскую консерваторию, была пианисткой, концертмейстером и солисткой — прекрасно играла, училась у наших старых педагогов русской музыкальной школы и дала мне очень много! С её ученицей мы до сих пор дружим в Москве.

   — В доме было пианино?

   — Нет, оно появилось, когда мы вернулись из эвакуации, это произошло в 1944 году. Бабушка мне его купила, по тем временам самый дешёвый инструмент, но хорошо настроенный. Евгения Ивановна — моя героиня, я её обожаю! Это драгоценнейший подарок в моей жизни, что Бог послал мне такую бабушку, мать моего отца. Когда я на неё навалилась, ей было 44 года, она меня взяла как дочку. Соседка, староста из собора, говорила ей: «Евгения Ивановна, да пожалейте вы себя... У вас такая голова больная, вас иногда скорая помощь увозит, посмотрите на неё, у неё шея-то какая! Голова болтается туда-сюда, никакого толку не будет!» Бабушка меня любила, выходила, а я звала её мамой! Так я стала учиться в Новочеркасске в двух школах — образовательной и музыкальной. И делала неплохие успехи в музыке, с радостью много времени проводила за инструментом. И даже занималась с семилетней сестрёнкой Наташей. Когда мне исполнилось 14 лет, вместе с отцом я поехала в Ростов, где был отчётный концерт отличников всех музыкальных школ области в театре музкомедии. Участников было очень много, поэтому всем разрешили играть только по одной вещи. Папа сидел недалеко, как оказалось потом, от жюри. Одна из них, интеллигентного вида женщина, повернувшись к нему сказала: «Столько детей сегодня прослушала, но музыкой будет заниматься только одна девочка, вот та, что в синем платье». И показала на меня. В общем-то благословила! Сразу позвонили в Москву старшей папиной сестре Любе. Та ответила: «Немедленно привозите Любашу в Москву. У меня приятельница — концертмейстер Большого театра, она послушает её». Послушала не только она, но и ассистент известного педагога Генриха Нейхгауза, оба посоветовали поступать в Гнесинское училище, что я и сделала. Затем училась в Гнесинском пединституте — сейчас это Российская академия музыки имени Гнесиных — у педагога Бориса Моисеевича Берлина. По специальности у меня были одни пятёрки. Мне посчастливилось часто бывать и на занятиях у самых лучших педагогов Московской консерватории — Нейгауза, Гольденвейзера, Мержанова, слышать выдающихся мировых исполнителей на лучших столичных сценах. Когда приезжала домой, меня, конечно же, сажали за инструмент. И не только родные мои любили эти музыкальные посиделки.

    В 1962 году не стало дедушки, бабушка осталась одна, места было много и как родственник у неё жил художник Коля Овечкин, ставший позднее известным живописцем, народным художником СССР. Его старшая сестра была замужем за папиным двоюродным братом, сыном бабушкиной сестры Прасковьи. У меня хранится написанный Овечкиным мой портрет. Николай, как и папа, обожал музыку, всегда просил меня играть, так как она его воодушевляла на творчество.        — Как сложилась Ваша дальнейшая жизнь?

    — Я закончила институт в 1962 году и уехала по направлению в столицу Монголии Улан-Батор, куда меня отправили концертмейстером группы солистов оперы. Через два года вернулась в Москву и начала работать в институте имени Гнесиных. А ещё через 12 лет по конкурсу поступила в Московскую государственную академическую филармонию, где работала много лет, мой трудовой стаж — более четырёх десятилетий... Музыка была факелом у меня в руках. Играла и я сольные концерты. Всю жизнь провела с певцами, объездила с ними буквально весь мир. Моя студентка ещё по Гнесинскому институту, обладательница совершенно великолепного голоса, Ольга Бузина, была отобрана в 1972 году в Москве на Международный конкурс вокалистов в Вену. В президиуме сидели звёзды со всего мира — знаменитая Элизабет Шварцкопф, народная артистка СССР Нина Дорлиак, другие. Оля Бузина получает первое место и звание лауреата, а я звание «Лучший концертмейстер конкурса». В 1988 году оказалась в Сеуле. До этого занималась с талантливой певицей, ставшей позднее солисткой Большого театра Людмилой Нам, наполовину кореянкой. Кто-то из корейской делегации услышал её в театре, пришёл к своему руководству и объяснил, что вот, мол, скоро их страна принимает Олимпиаду, а у них нет ни одного лауреата! И на уровне правительства страны моментально занялись этим вопросом, собрали всю информацию о певице, повесили растяжки по всему городу, крутили рекламные ролики по телевидению. Мы с Людмилой прилетаем в Сеул, а нам устраивают такую встречу! Она великолепно выступала, успех был ошеломляющий! Мы с ней позже два раза ездили с гастролями в Америку. В 1993 году замечательная солистка, меццо-сопрано Ирина Чистякова, с которой я работала многие годы, стала лауреатом Гран-при конкурса вокалистов в Барселоне. А меня наградили дипломом лучшего концертмейстера конкурса. Мне пришлось работать с замечательными певицами — народными артистами Валентиной Левко, Екатериной Шавриной, Натальей Троицкой и другими, не менее знаменитыми певицами. Можно приводить ещё немало примеров. У меня есть такая карточка «Все мои лауреаты» — их там обозначено 11 человек. И хотя я уже давно на пенсии, скучать не приходится. В музыкальных кругах меня знают и часто за помощью обращаются. Считаю, что мне очень повезло в жизни. Вся моя жизнь — это музыка. Главное после музыки увлечение — животные. Ещё одна семейная страсть — хорошая литература. Любимый писатель — Михаил Александрович Шолохов. Частенько перечитываю «Тихий Дон», не переставая восхищаться гениальностью произведения, народной мудростью и поэтичностью языка. 

 

                                                             ЖЕНЕТА  ГРИДАСОВА