ВИТАЛИЮ ЗАКРУТКИНУ
Не для девиц,
Не для красы
Закруткин отрастил усы:
Он верит: новый "Тихий Дон"
Напишет, коль с усами он.
Друзья, от сотворенья мира
Такой не знали мы беды -
Гараж, машина и квартира,
Вплоть до двухместного сортира,
Где так всегда мужает лира,
Все стало жертвою воды.
И сам Закруткин, это он,
Плывет на бочке как Тритон.
Листая мокрые страницы,
Теперь он убедился в том,
Что том второй его станицы
Куда сильней, чем первый том,
Хоть и замечено давно,
Что влаги там и так полно.
Следует пояснить, что донской писатель Виталий Александрович Закруткин является автором толстого романа СОТВОРЕНИЕ МИРА и повести ПЛАВУЧАЯ СТАНИЦА. В станице Кочетовской, где он жил, в прежнюю пору Дон часто разливался, затапливая улицы и даже дворы местных жителей. Вот и приходилось пользоваться для передвижения, так сказать, подручными средствами. Калинин и Закруткин вместе прошли войну, часто виделись, живя на донской земле. И, надо сказать, любили друг друга. Вот что говорит по этому поводу сам КАЛИНИН:
"...Все сказанное нисколько не означает, что эпиграммы как-то приговаривают или выдают оценку книгам Закруткина. Нет, я любил Виталия со всеми его литературными "потрохами". Недаром его КАВКАЗСКИЕ ЗАПИСКИ Юрий Бондарев в полном согласии с читательским мнением поставил в ряд с СЕВАСТОПОЛЬСКИМИ РАССКАЗАМИ Льва Толстого."
ВИТАЛИЮ ЗАКРУТКИНУ
На тризне памяти военной
Не самый главный эпизод
В ряду особо несравненных
Вдруг душу всю перевернет.
С неотразимостью экранной
Взойдет, как месяц над рекой,
Твой лик с наигранностью странной
В очках с оправой золотой.
Потрогав маузер небрежно,
Налив трофейного в бокал,
За милых женщин, неизбежно
Ты первый тост провозглашал.
Чего б теперь мы не отдали,
Каких не сняли б с неба звезд
За то, чтоб с теми, с кем пивали,
Распить банальный этот тост.
...Мне и сегодня не хватает Виталия Закруткина, появляющегося в калитке моего двора, как говорится, на полусогнутых, с вопросом:
- А в этом доме еще есть вино?
- Для тебя всегда есть...
Это вовсе не означало, что мы только и сидели за бокалами; нет, мы читали друг другу главы из "Тихого Дона", из своих книг, которые еще лежали в рукописях на столе, пели казачьи и украинские народные песни. Наши встречи были продолжением тех бесед, которые начинались еще у подножья Кавказского хребта в Пятом Донском Казачьем кавкорпусе.
Закруткин с блеском читал стихи Гумилева, поэму "Черный человек" Сергея Есенина. Вообще он, что называется, был эрудитом. И на фронте он был верным другом...
К 70-ЛЕТИЮ СЕРГЕЯ МИХАЛКОВА
И поэт, и председатель,
Драматург и секретарь,
Да продлит тебе Создатель
Этой славы календарь.
Следует отметить в связи с данной эпиграммой, что Анатолий Калинин никогда не подписывал коллективных писем-осуждений. Однажды на очередном съезде писателей Сергей Михалков сказал ему по этому поводу: "Тебе, Толя, хорошо в твоей станице на берегу Дона. Живешь, как Господь велит". На что Калинин ответил ему: "А тебе, Сережа, что мешает слышать Его глас?"
Читает друзьям новые эпиграммы. Обсуждение идет оживленное.
ВЛАДИМИРУ ЖИРИНОВСКОМУ
Был бы он не так остер,
Слыл бы он как бузотер:
Только чуть его затронь -
Тут же вспыхнет, как огонь.
Режет так, что невтерпеж,
Превращая правду в ложь.
По папаше он юрист,
А по тону - скандалист,
Но тогда, когда не врет -
Стопроцентный патриот.
И не зря он знаменит:
Думе спать он не велит.
Многие люди, чтобы выжить в девяностые, гнали самогон - пенсии задерживали по полгода, а работу в разрушенной и разграбленной стране найти было ой как трудно. Вот и осуждай после этого тех, кто занялся самогоноварением. КАЛИНИН часто поднимал эту тему и публично, и за дружеским столом, жалел бедняг, умерших раньше времени от зеленого змия, но и не спешил осуждать поставленных в нелегкие условия самогонщиков...
Много сказано в этом стихотворении-эпиграмме о нашей жизни девяностых. Емко, искренне, с болью.
Ушла ты, конница донская,
В седую бронзу и в гранит,
Но все ж, Петроний, отпрыск Гая,
В ее хвосте репьи считая,
Держитесь дальше от копыт.
"Ты колючий, как куст татарника", - сказал Калинину писатель Петроний Аматуни. Однако обиды в его словах не было. Он понимал, что полемика есть полемика, и когда она приобретает острые формы, читатель благодарен автору за игру ума и чувства.
Рассказывает Анатолий Калинин:
"Приехал я как-то из Пухляковского в Ростов, и мне рассказали, что первый секретарь обкома партии Н.В. Киселев отпустил по моему адресу не очень лестную тираду:
- Что, нам перед Калининым на колени становиться? Мы ему предлагаем быть председателем донского союза писателей, а он говорит, что не может сидеть на двух стульях, хочет писать книги.
В союзе писателей я встретился с заведующим в то время отделом культуры обкома Юрием Андреевичем Ждановым, великолепным ученым, остроумным собеседником и, кстати, талантливым прозаиком и поэтом. Я не удержался и спросил у него:
- Как же это так получается: хочешь писать, но тебя в этом обвиняют, и чувствуешь себя потом виноватым. Ходишь как с мокрыми полами.
Юрий Андреевич, сверкнув глазами, прижмурился и сказал с улыбкой:
- Не нужно становиться против ветра.
Он явно не согласен был с Киселевым, но и я не мог не ответить эпиграммой. В следующий приезд в Ростов я позвонил в отдел культуры. Трубку взял Жданов, и я ему сказал:
- Юрий Андреевич, за мной долг.
Он с удивлением переспросил:
- Какой?
И я в телефон прочитал:
Отныне, вняв советам мэтра,
Не становлюсь я против ветра,
А становлюсь я только за,
Чтоб не попасть себе в глаза.
Увы, не легче стало мне -
Бывает, час пройдет в кружении,
Как флюгер ищешь положения
До бурных паводков в мотне.
Юрий Андреевич засмеялся:
- Мило.
Я сказал "до свидания" и положил трубку. После, встречаясь в Ростове и в Пухляковке, мы вспоминали этот эпизод со смехом, и Юрий Андреевич подарил мне рукопись стихотворения, очень талантливого, со своим автографом."
Не исключает дружба расхождений,
Совсем не обязательно кивать
В порядке непременных подтверждений,
Что друг не может глупости сказать.
На берегу нового Цимлянского моря. Писатели Бахарев, Закруткин, Калинин.
А ЭТО УЖЕ НЕ ЭПИГРАММЫ, А САМЫЙ НАСТОЯЩИЙ КРИК ДУШИ, ЖАЖДУЩЕЙ ИСТИНЫ.
Было бы, по меньшей мере, странно,
Если только круче не сказать,
Все теперь на мертвого тирана
В праведном возмездии списать.
И свою восторженную глупость,
И свою бессовестную лесть,
И свою угодливую трусость,
И свою подмоченную честь.
Это стихотворение написано в шестидесятые годы. Но опубликовано значительно позднее.
АЛЕКСАНДРУ ЯКОВЛЕВУ, члену КПСС с 1944 по 1991 годы, участнику Великой Отечественной Войны, главному идеологу Кремля.
Мглы кромешной беззвездный полог
Над страной опустился - ни зги,
Но все тот же хромой идеолог
Ей с экрана вправляет мозги.
И ликующе лепит ей в уши,
Возникая во весь горизонт
В размалеванной маске кликуши
С исступленною страстью: "Бо-монд".
